The Gunslinger

In the case of The Gunslinger, the original volume was slim, and the added material in this version amounts to a mere thirty-five pages, or about nine thousand words. If you have read The Gunslinger before, you’ll only find two or three totally new scenes here. Dark Tower purists (of which there are a surprising number—just check the Web) will want to read the book again, of course, and most of them are apt to do so with a mixture of curiosity and irritation. I sympathize, but must say I’m less concerned with them than with readers who have never encountered Roland and his ka-tet. — В случае со «Стрелком» первоначальный текст был небольшим, и я добавил всего лишь страниц тридцать пять, или около девяти тысяч слов. Если вы уже читали «Стрелка», вы обнаружите в новом издании только две-три новых сцены. Истинные поклонники «Темной Башни» (а таких на удивление много – достаточно заглянуть в Интернет) наверняка захотят прочитать книгу заново, и, скорее всего, большинство из них будет читать этот исправленный вариант с любопытством и раздражением. Я очень им симпатизирую, но должен признаться, что меня больше волнуют читатели, которые еще не знакомы с Роландом и его ка-тетом. (из Предисловия к новому изданию Стрелка)

Then he left, standing on the porch for a moment to verify he still had the Bar K to himself. Of course he did. Yet for a blink or two, there at the end, he’d felt uneasy—almost as though he’d been scented. By some sort of In-World telepathy, mayhap. / There is such; you know it. The touch, it’s called. — Потом вышел из бункера, постоял на крыльце, дабы убедиться, что на ранчо “Полоса К”, кроме него, по-прежнему никого нет. Разумеется, не было. Однако на мгновение-другое ему стало как-то не по себе, он словно почувствовал, что его засекли. Может, с помощью какого-то неведомого ему шестого чувства. / Оно существует, ты это знаешь. Дар, так оно называется. (ТБ 4)

“Dan-dinh—where did you hear that, Jake?” / “Never did. Picked it up from your mind, I think.” Jake added hastily: “I don’t go snooping in there, or anything like that, but sometimes stuff just comes. Most of it isn’t very important, I don’t think, but sometimes there are phrases.” / <…> / “Yes.” That he hadn’t been concentrating on, and he would have felt better had Jake not known of it. But the boy was strong in the touch, and Roland believed him when he said he hadn’t been snooping. At least not on purpose. — Дан-дин… где ты это слышал, Джейк? / – Нигде. Думаю, почерпнул из твоей головы, – тут Джейк торопливо добавил. – Специально я туда не залезал, будь уверен, но иногда что-то мне перепадает. Обычно всякая ерунда, но бывает, и какие-то фразы. / <…> / – Да, – вот на этом он не сосредотачивался, даже предпочел бы, чтобы Джейк об этом не узнал. Но в прикосновениях мальчику, похоже, уже не было равных, и Роланд верил его словам о том, что он не залезает в чужих головах. Во всяком случае, специально. (ТБ 5)

“Not Andy,” Roland repeated. It was just a feeling, but his feelings were his version of the touch. “There’s time to think about it, Pere… and we’ll think, too.” — Не Энди, – повторил Роланд. Он ориентировался на свою интуицию, а интуиция, как известно, сродни прикосновениям. – Еще есть время подумать об этом, отец… и мы тоже подумаем. (ТБ 5)

Now she went to the foot of her bed, knelt, and passed one hand over the earth floor there. Lines appeared in the sour dirt as she did. They formed a square. She pushed her fingers into one of these lines; it gave before her touch. She lifted the hidden panel (hidden in such a way that no one without the touch would ever be able to uncover it), revealing a compartment perhaps a foot square and two feet deep. — Теперь она подошла к изножью кровати, встала на колени и сделала пасс рукой над земляным полом. Под её ладонью в затхлой земле проявились линии, определившиеся в квадрат. Она сунула пальцы вдоль одной из линий, которая разошлась от такого контакта. Приподняла скрытую там дощечку (скрытую таким образом, что никто не смог бы её открыть, не обладая даром прикосновения), под которой оказалось небольшое углубление размером около фута по каждой стороне и двух футов в глубину. (ТБ 4)

“I hate that noise,” Alain said. He sounded morose and sleepy. In fact, he had been troubled by odd dreams and premonitions all night—things which, of the three of them, only he was prey to. Because of the touch, perhaps—with him it had always been strong. — Ненавижу я этот шум, – пробормотал Ален. Но в действительности его тревожили странные сны, которые донимали его всю ночь. Из всех троих снились они только ему. Из-за дара, возможно, только его природа наградила шестым чувством. (ТБ 4)

Aye,” she said, “pie for the bumbler, too, as I’m sure he’s Arthur Eld in disguise and will reward me with jewels and gold and the healing touch.” — Ага, ушастик-путаник тоже получит пирог. Я уверена, что на самом деле он – Артур Эльдский, который, вернув себе человеческий облик, вознаградит меня драгоценными камнями, золотом и даром врачевания. (ТБ 5)

Cuthbert patted Roland’s face with no result. Alain pushed him aside, knelt, and took the gunslinger’s hands. He had never used the touch this way, but had been told it was possible—that one could reach another’s mind, in at least some cases. / Roland! Roland, wake up! Please! We need you! / At first there was nothing. Then Roland stirred, muttered, and pulled his hands out of Alain’s. — Катберт похлопал Роланда по щеке. Безрезультатно. Ален оттолкнул его, опустился на колени, взял руки стрелка в свои. Он никогда не использовал свой дар для того, чтобы помочь человеку прийти в себя, но ему говорили, что такое возможно: в некоторых случаях дар позволяет проникнуть в разум другого. / Роланд! Роланд, проснись! Пожалуйста! Ты нам нужен! / Поначалу ответная реакция напрочь отсутствовала. Потом Роланд шевельнулся, что-то пробормотал, выдернул руки из пальцев Алена. (ТБ 4)

The gunslinger wondered how the man whose mind had become temporary home for the gunslinger’s own ka, could be so stupid. — Стрелок недоумевал, как человек, чей разум стал временным пристанищем самого его ка (духа), мог быть таким глупцом. (ТБ 2)

After one desperate, despairing moment, the gunslinger followed him; physical and full of hot physical ache at one moment, nothing but cool ka in Eddie’s head at the next. — После секундного томительного, разрывающего на части сомнения, Стрелок последовал за ним, какое-то мгновение в физической оболочке, переполненный обжигающей физической болью, в следующее – не более чем бесстрастное ка в голове Эдди. (ТБ 2)

So he was the last, and perhaps he had survived because the dark romance in his nature was overset by his practicality and simplicity. He understood that only three things mattered: mortality, ka, and the Tower. — Итак он был последним, и выжил он, вероятно, потому, что мрачная романтика его души уступила место практичности и умеренности. Для него существовало только три вещи, имеющие значение: вероятность умереть, Ка и Башня. (ТБ 2)

“What’s ka?” Eddie’s voice was truculent. “I never heard of it. Except if you say it twice you come out with the baby word for shit.” / “I don’t know about that,” the gunslinger said. “Here it means duty, or destiny, or, in the vulgate, a place you must go.” — Что ещё за ка? – голос Эдди звучал агрессивно. – Никогда раньше не слышал такого слова. Разве что только, если повторить его дважды, по-детски получиться дерьмо. / – Не знаю, как там у вас, – ответил Стрелок. – Здесь оно означает долг, или судьба, или, на низком наречии, место, куда ты должен пойти. (ТБ 2)

… The gunslinger shrugged. “I don’t discuss philosophy. I don’t study history. All I know is what’s past is past, and what’s ahead is ahead. The second is ka, and takes care of itself.” / “Yeah?” Eddie looked northward. “Well all I see ahead is about nine billion miles of this same fucking beach. If that’s what’s ahead, ka and kaka are the same thing…” — Стрелок пожал плечами. – Я не философствую. Не созерцаю историю. Я знаю только, что былого не вернуть, а грядущего не избежать. Последнее это и есть Ка, и оно в ответе только за себя. / – Да ну? – Эдди посмотрел на север. – Всё, что я вижу, нам грядёт, это девять миллиардов миль всё того же грёбаного берега. Если нам это уготовано, то ка и кака – точно одно и то же… (ТБ 2)

“Never mind, Eddie. What is, is.” / “Ka,” Eddie said. / The gunslinger nodded and smiled faintly. “Ka.” — Выкинь из головы, Эдди. Есть только то, что есть. / – Ка, – сказал Эдди. / Стрелок кивнул с едва заметной улыбкой. – Ка. (ТБ 2)

It seemed to the gunslinger that, if he closed his eyes he would be able to hear the croaking of the first spring peepers, smell the green and almost-summer smell of the court lawns after their first cutting (and hear, perhaps, the indolent click of croquet balls as the ladies of the East Wing, attired only in their shifts as dusk glimmered toward dark, played at Points), could almost see Aileen as she came through the break in the hedges… — Стрелку казалось, что если он закроет глаза, он услышит первых весенних птиц, запах зелени и почти летний запах свежеподстриженного газона и щелчки крокетных мячей, которые гоняют женщины Восточного Крыла, в лёгких платьях… Он почти увидел Эйлин, проходящую через просвет в живой изгороди… (ТБ 1)

Faces came to him unbidden at the climax of their coupling: Sylvia Pittston, Alice, the woman from Tull, Susan, Aileen, a hundred others. — На пике совокупления его обступили видения. Сильвия Питтстон, Элис из Тулла, Сюзан, Эйлин и сотни других. (ТБ 1)

The gunslinger smoked and thought of how it had been—the nights in the huge central hall, hundreds of richly clad figures moving through the slow, steady waltz steps or the faster, light ripples of the pol-kam, Aileen Ritter on his arm, the one his parents had chosen for him, he supposed, her eyes brighter than the most precious gems, the light of the crystal-enclosed spark-lights shining in the newly done hair of the courtesans and their half-cynical amours. — Стрелок курил и вспоминал, как это было: балы в огромной центральной зале, сотни роскошно отдетых фигур скользят то в неторопливом и торжественном вальсе, то в более быстром темпе польки. Под руку с ним стоит Эйлин Риттер, девушка, которую выбрали для него родители. Её глаза сияют ярче драгоценных камней, свет искровых светильников в хрустале играет на вновь уложенных волосах придворных и высвечивает их полуциничные интрижки. (ТБ 1, r.)

“And when you turned and looked, Marten was gone… gone west. Yet there was a man in Marten’s entourage, a man who affected the dress of a monk and the shaven head of a penitent—” / “Walter,” the gunslinger whispered. “You… you’re not Marten at all. You’re Walter!” / The man in black tittered. “At your service.” — А когда ты опомнился, Мартен уже ушёл… ушёл на Запад. Однако был в окружении Мартена один человек, тот, что облачился в монашескую сутану и обрил голову, как в знак покаяния… / – Уолтер, – прошептал Стрелок. – Ты… ты вовсе не Мартен. Ты – Уолтер! / Человек в чёрном захихикал. / – К вашим услугам. (ТБ 1)

“I made your father and I broke him,” the man in black said grimly. “I came to your mother through Marten and took her. It was written, and it was. I am the furthest minion of the Dark Tower. Earth has been given into my hand.” — Я создал твоего отца, я же уничтожил его, – сказал человек в чёрном. – Через Мартена я пришёл к твоей матери и получил её. Так было написано, и так стало. Я миньон Тёмной Башни. Мне была отдана вся Земля. (ТБ 1)

“Then hear this: when you returned, Marten had gone west, to join the rebels. So all said, anyway, and so you believed. Yet he and a certain witch left you a trap and you fell into it. Good boy! And although Marten was long gone by then, there was a man who sometimes made you think of him, was there not? A man who affected the dress of a monk and the shaven head of a penitent—” / “Walter,” the gunslinger whispered. And although he had come so far in his musings, the bald truth still amazed him. “You. Marten never left at all.” / The man in black tittered. “At your service.” — Тогда слушай: когда ты возвратился из Меджиса, Мартен уже ушёл на запад, чтобы примкнуть к мятежниками. Так по крайней мере все говорили, и ты в это поверил. Однако перед своим уходом он и одна ведьма подстроили для тебя западню, в которую ты попался. Славный малый! И хотя Мартена вроде бы уже давно не было в Гилеаде, но один человек сильно тебе о нём напоминал. Был там такой? Человек в сутане монаха с выбритой головой, похожий на кающегося грешника… / – Уолтер, – прошептал стрелок. В своих размышлениях он уже приходил к подобному предположению, но всё же обнажившаяся правда потрясла его. – Это ты. Мартен вовсе никуда не ушёл. / Человек в чёрном хохотнул. – К вашим услугам. (ТБ 1, r.)

“I made your father and I broke him,” the man in black said grimly. “I came to your mother as Marten—there’s a truth you always suspected, is it not?—and took her. She bent beneath me like a willow… although (this may comfort you) she never broke. In any case it was written, and it was. I am the furthest minion of he who now rules the Dark Tower, and Earth has been given into that king’s red hand.” — Я создал твоего отца, и я же уничтожил его, – мрачно сказал человек в чёрном. – Я пришёл к твоей матери в образе Мартена, о чём, думаю, ты всегда догадывался. Я завладел ею. Она согнулась подо мной, как плакучая ива, хотя, если это тебя утешит, я не сумел её надломить. Так было написано, и так стало. Я самый миньон того, кто вершит свою власть в Тёмной Башне. Земля была отдана в алые руке того короля. (ТБ 1, r.)

“The Sowing Night Cotillion—the Commala, some of the older folk called it, after the word for rice—was held once a year in the Great Hall,” the gunslinger went on. “The proper name was The Hall of Grandfathers, but to us it was only the Great Hall.” / <…> / “A courting rite, as any spring dance surely is.” The gunslinger laughed deprecatingly; the insensate walls turned the sound into a loon-like wheeze. “In the old days, the books say, it was the welcoming of spring, what was sometimes called New Earth or Fresh Commala. But civilization, you know…” — Это происходило один раз в году, на Первый Сев, – продолжал стрелок. – Котильон на Ночь Первого Сева – или Каммала, как называли его старики, от слова, которое означает «рис». Большой бал в Большом Зале. Его правильное название – Зал Предков. Но для нас это был просто Большой Зал. / <…> / – Придворный ритуал, как и любой из весенних балов. – Стрелок неодобрительно хохотнул, и бездушные камни отозвались гулким эхом, превращая звук смеха в безумный гогот. – В стародавние времена, как написано в книгах, так праздновали приход весны. Его еще иногда называли Новой Землей или Свежей Каммалой. Но, знаешь ли, цивилизация… (ТБ 1, r.)

The man in black fled across the desert, and the gunslinger followed. — Человек в чёрном уходил через пустыню, и Стрелок преследовал его. (ТБ 1)

“Then hear this: when you returned, Marten had gone west, to join the rebels. So all said, anyway, and so you believed. Yet he and a certain witch left you a trap and you fell into it. Good boy! And although Marten was long gone by then, there was a man who sometimes made you think of him, was there not? A man who affected the dress of a monk and the shaven head of a penitent—” / “Walter,” the gunslinger whispered. And although he had come so far in his musings, the bald truth still amazed him. “You. Marten never left at all.” / The man in black tittered. “At your service.” — Тогда слушай: когда ты возвратился из Меджиса, Мартен уже ушёл на запад, чтобы примкнуть к мятежниками. Так по крайней мере все говорили, и ты в это поверил. Однако перед своим уходом он и одна ведьма подстроили для тебя западню, в которую ты попался. Славный малый! И хотя Мартена вроде бы уже давно не было в Гилеаде, но один человек сильно тебе о нём напоминал. Был там такой? Человек в сутане монаха с выбритой головой, похожий на кающегося грешника… / – Уолтер, – прошептал стрелок. В своих размышлениях он уже приходил к подобному предположению, но всё же обнажившаяся правда потрясла его. – Это ты. Мартен вовсе никуда не ушёл. / Человек в чёрном хохотнул. – К вашим услугам. (ТБ 1, r.)

My father had taken control, had been acknowledged and singled out. Marten was the acknowledger; my father was the mover. And his wife my mother, went to him, the connection between them. Betrayer. — У моего отца была власть, его признали и отличили среди прочих. Отец выдвигал идеи, Мартен их оценивал и одобрял. А мать была связующим звеном. И она ушла к нему. Изменила. (ТБ 1)

“… but the two of them had some relationship, I think now. Maybe even half-brothers. Marten was a wizard… like Merlin.” — Но теперь мне кажется, что они родственники. Мартен был волшебником… как Мерлин. (ТБ 1)

The gunslinger nodded. “Yar!” He paused. “When I was your age, I lived in a walled city, did I tell you that?” / The boy shook his head sleepily. / “Sure. And there was an evil man—” / “The priest?” / “Well, sometimes I wonder about that, tell you true,” the gunslinger said. “If they were two, I think now they must have been brothers. Maybe even twins. But did I ever see ‘em together? No, I never did. This bad man… this Marten… he was a wizard. Like Merlin. Do they ken Merlin where you come from?” — Стрелок кивнул. / – А то. – Он помолчал. – Когда мне было столько же лет, как тебе, я жил в городе, окруженном стеной. Я тебе не рассказывал? / Мальчик сонно покачал головой. / – Ну, так вот. Там был один человек. Очень плохой человек… / – Тот священник? / – Ну, если честно, мне иногда тоже так кажется, – отозвался стрелок. – Если бы их было двое, они могли бы быть братьями. Или, вообще, близнецами. Но я ни разу не видел их вместе. Ни разу. Так вот, этот плохой человек… этот Мартен… он был чародеем… как Мерлин. Там, откуда ты, знают про Мерлина? (ТБ 1, r.)

Yet the gunslinger was still astounded when Jake curled his fist, placed it against the left side of his chest, and said: “Roland, before Eddie and Susannah join up with us, may I speak to you dan-dinh?” – May I open my heart to your command. But the subtext was more complicated than that, and ancient—pre-dating Arthur Eld by centuries, or so Vannay had claimed. It meant to turn some insoluble emotional problem, usually having to do with a love affair, over to one’s dinh. When one did this, he or she agreed to do exactly as the dinh suggested, immediately and without question. But surely Jake Chambers didn’t have love problems—not unless he’d fallen for the gorgeous Francine Tavery, that was—and how had he known such a phrase in the first place? — Однако, стрелок изумился, когда Джейк сжал правую руку в кулак, приложил к левой стороны груди и сказал: "Роланд, до того, как Эдди и Сюзанна присоединятся к нам, могу я поговорить с тобой дан-дин? – Могу я открыть сердце твоему приказу. Но подтекст был более сложным, более древним, выражение это пришло из столетий, предшествующих Артуру Эльдскому, так, во всяком случае, говорил Ванней. Обычно речь шла о неразрешимой эмоциональной проблеме, чаще всего, любовной, с которой обращались за помощью к старшему. Идя на такой шаг, он или она соглашались в точности последовать совету старшего, незамедлительно и без единого вопроса. Но, само собой, у Джейка Чеймберза не могло быть любовных проблем... если, конечно, он вдруг не влюбился в ослепительную Френсину Тавери... и откуда он узнал эту фразу? (ТБ 5)

Jake looked embarrassed. “I can’t remember many. Dan-dinh, that means I open my heart to you and agree to do what you say.” / It was more complicated than that, but the boy had caught the essence. Roland nodded. — Многие я запомнить не могу. Дан-дин означает открыть тебе свое сердце и согласиться сделать все, как ты скажешь. / Выражение это вбирало в себя значительно больше, но суть мальчик уловил. Роланд кивнул. (ТБ 5)

“So then have you at me, boy?” / “I do.” / “In whose name?” / “In the name of my father.” / “Say his name.” / “Steven Deschain, of the line of Eld.” / “Be swift, then.” / And Cort advanced into the corridor, switching his stick from one hand to the other. The boys sighed flatteringly, like birds, as their dan-dinh stepped to meet him. — Ты вызываешь меня на поединок, дитя? / – Так. / – От чьего имени ты говоришь? / – От имени своего отца? / – Назови имя его. / – Стивен Дискейн из рода Эльдов. / – Тогда, мы начали. / И Корт вышел в проход, перекидываю свою дубину из руки в руку. Вздох, похожий на трепет крыльев, донёсся из того места, откуда наблюдали мальчишки – их старший товарищ – их дан-дин – двинулся навстречу Корту. (ТБ 1, r.)

And there had been the falcon, of course. The falcon was named David, after the legend of the boy with the sling. David, he was quite sure, knew nothing but the need for murder, rending, and terror. Like the gunslinger himself. David was no dilettante; he played the center of the court. — И конечно же, сокол. Сокола звали Давид, как юношу с пращей из старинной легенды. Он был совершенно уверен, что Давид не знает ничего, кроме необходимости убивать, преследовать, вселять страх. Как и сам Стрелок. Давид не был дилетантом; он играл центрового. (ТБ 1)

“What is your weapon?” This was the teacher’s advantage, his chance to adjust his plan of battle to the sling or the spear or the net. / “My weapon is David, teacher.” / Cort halted only briefly. / “So then have you at me, boy?” / “I do.” / “Be swift, then.” — Каково твоё оружие? / Это было преимущество учителя, его шанс подготовиться к бою с пращой, или копьём, или сетью. / – Моё оружие – Давид, учитель. / Корт стоял всего лишь секунду. / – Ты готов начать? / – Да. / – Тогда поторопись. (ТБ 1)

“Here is what I believe. If I had not entered Jack Mort when I did, he still wouldn’t have pushed Jake that day. Not then. Why not? Ka-tet. Simply that. For the first time since the last of the friends with whom I set forth on this quest died, I have found myself once again at the center of ka-tet.” / “Quartet?” Eddie asked doubtfully. / The gunslinger shook his head. “Ka—the word you think of as ‘destiny,’ Eddie, although the actual meaning is much more complex and hard to define, as is almost always the case with words of the High Speech. And tet, which means a group of people with the same interests and goals. We three are a tet, for instance. Ka-tet, is the place where many lives are joined by fate.” — Послушайте-ка, что я думаю. Даже если бы я тогда не вошел в сознание Джека Морта, он все равно не толкнул бы Джейка в тот день. В тот день – нет. Почему? Ка-тет. Очень просто. Впервые с тех пор, как погиб последний из друзей, пустившихся со мной в это странствие, я вновь обнаружил себя в центре ка-тета. / – Квартета? – с сомнением переспросил Эдди. … Стрелок помотал головой. / – Ка – слово, толкуемое тобою, Эдди, в значении “судьба”, хотя подлинный его смысл куда более сложен и трудно поддается определению, как почти всегда бывает с Высоким Слогом. И тет, что означает круг людей с общими интересами и целями. Например, мы трое – тет. Ка-тет – место, где судьба, фатум, сводит воедино множество жизней. (ТБ 3)

“YOU ARE KA-TET; ONE MADE FROM MANY. SO AM I. WHOSE KA-TET IS THE STRONGER IS SOMETHING WE MUST NOW PROVE.” — ВЫ – КА-ТЕТ ЕДИНСТВО ИЗ МНОЖЕСТВА. Я – ТОЖЕ. ТЕПЕРЬ НАМ ПРЕДСТОИТ ВЫЯСНИТЬ, КАКОЙ КА-ТЕТ СИЛЬНЕЕ. (слова Блейна, ТБ 4)

The brave little ka-tet they had made that night at the graveyard was broken, three of its members jailed and with not long to live (if they even were still alive), the last member lost and confused, as crazy with terror as a bird in a barn. — Храбрый ка-тет, созданный ими на кладбище, канул в небытие: три его члена сидели за решеткой, и жить им оставалось недолго (если их уже не убили), четвертый, остававшийся на свободе, совсем потерял голову, обезумел от ужаса, как залетевшая в сарай птица. (ТБ 4)

… in the lower town of Gilead, Barony seat of New Canaan, one small mote of land located in the western regions of Mid-World. — …в Нижнем городе Гилеада, откуда барон правил Нью-Канааном, маленьким феодом, затерянным в западных землях Срединного мира. (ТБ 4)

He had heard rumor of other lands beyond this, green lands in a place called Mid-World, but it was hard to believe. Out here, green lands seemed like a child’s fantasy. — До него доходили какие-то смутные слухи об иных землях, зеленых землях за пределами этого края – их называют Срединным миром, – но верилось в это с трудом. Зеленые земли в здешнем пустынном краю – это как детская сказка. (ТБ 1, r.)

The golgotha was a bowl indented into the descending slope of the mountain, and below, in easier altitudes, the gunslinger could see Joshua trees and scrub firs. The sky overhead was a softer blue than he had seen for a twelvemonth, and there was an indefinable something that spoke of the sea in the not-too-great distance. / I am in the West, Cuthbert, he thought wonderingly. If this is not Mid-World, it’s close by. — Голгофа. Чашеобразная впадина в пологом откосе горы. Ниже по склону стрелок разглядел деревья: карликовые ели и юкку – дерево Иисуса. Небо над головой – нежного голубого цвета. Такого неба стрелок не видел уже целый год. В воздухе веяло чем-то неописуемым, но говорящим о близости моря. / Вот я и на Западе, Катберт, – удивленно подумал стрелок. Если это еще не Срединный мир, то все равно уже близко. (ТБ 1, r.)

“Swastika,” Roland said. “The sigul on the plane we found near River Crossing? The one with David Quick inside it?” — Свастика, – повторил Роланд. – Символ на самолете, который мы нашли около Речного Перекрестка? В котором сидел Дэвид Шустрый? (ТБ 5)

They turned out to be a one and three nines. It was the current year and might be one of the first combinations a room burglar would try, but at least it wasn’t quite the room number itself. Besides, they were the right numbers. Numbers of power. A sigul. They both knew it. — Единица и три девятки. Цифры текущего года, – одна из первых комбинаций, которую проверил бы взломщик, по крайней мере не совсем номер комнаты. И кроме того это было правильное сочетание. Число силы. Символ. И они обе это знали. (DT 6, sz. 5, 5)

Seeing the turtle comforted Susannah a little; it was as if Roland had left her this sign, what the gunslinger himself would have called a sigul. — Увидев здесь черепаху, Сюзанна немного успокоилась, это походило на то, как будто бы Роланд оставил ей этот знак, нечто такое, что сам он называл сигулом. (DT 6, sz. 4, 1)

Roland said, “Gods leave siguls. Men leave machines.” He paused. “In my own experience, of course, Pa.” — Боги оставляют знамения, люди – машины, – ответил Роланд. – Разумеется, я исхожу из собственного опыта, Па. (ТБ 5)

“I didn’t ask, he didn’t say. He showed me Farson’s sigul, though. You know.” Depape lowered his voice a little. “The eye.” — Я не спрашивал, он не представился. Показал мне пайдзу Фарсона. Ты знаешь, – Дипейп понизил голос. – Глаз. (DT 4)

Why not a mailed fist? Crossed swords? Or a bird? A falcon, for instance—a falcon would have made a fine sigul. — Почему не поднятый кулак? Скрещенные мечи? Птица? К примеру, сокол… сокол отлично смотрелся бы на пайдзе. (DT 4)

The dweller put out his hand. “Brown is my name.” / The gunslinger shook his hand. As he did so, a scrawny raven croaked from the low peak of the sod roof. The dweller gestured at it briefly: “That’s Zoltan.” / At the sound of its name the raven croaked again and flew across to Brown. It landed on the dweller’s head and roosted, talons firmly twined in the wild thatch of hair. / “Screw you,” Zoltan croaked brightly. “Screw you and the horse you rode in on.” — Отшельник протянул руку. – Меня зовут Браун. / Стрелок ответил рукопожатием. В это мгновение с крыши землянки закаркал тощий ворон. Отшельник коротко махнул рукой в его сторону: – Это Золтан. / Услышав своё имя, ворон снова каркнул и подлетел к Брауну. Он опустился на его голову и крепко вцепился когтями в спутанный клок волос. – Пошёл ты! – звучно прокаркал Золтан. – Ты и лошадь, на которой ты приехал. (ТБ 1)

“It was a moment of enormous gravity, even we felt it in our high hiding place. My father had by then taken control of his ka-tet, you must ken—the Tet of the Gun—and was on the verge of becoming Dinh of Gilead, if not all In-World. The rest knew it. Marten knew it better than any… except, perhaps, for Gabrielle Verriss that was.” / The boy spoke at last, and with seeming reluctance. “She was your mother?” / “Aye. Gabrielle-of-the-Waters, daughter of Alan, wife of Steven, mother of Roland.” The gunslinger spread his hands apart in a mocking little gesture that seemed to say Here I am, and what of it? Then he dropped them into his lap again. — То был момент огромной важности, это не могло укрыться даже от нас, мальчишек подглядывающих за происходящим с высокого балкона. К тому времени отец занял место во главе своего ка-тета: Тет Револьвера он назывался. Он вот-вот должен был стать Дином Гилеада, если не всего Внутреннего Мира. Все остальные это знали. Мартен и подавно, вот разве… может, Габриэлла Веррисс не знала. / Мальчик заговорил, но как будто с большой неохотой. – Она была вашей матерью? / – Да. Габриэлла из феода Вод, дочь Алана, жена Стивена, мать Роланда. – Стрелок развёл руки словно в полном притворства жесте, говорящем: Ну вот он я, и что с того? Затем он снова уронил их себе на колени. (ТБ 1, r.)

The gunslinger smoked and thought of how it had been—the nights in the huge central hall, hundreds of richly clad figures moving through the slow, steady waltz steps or the faster, light ripples of the pol-kam… — Стрелок закурил и начал вспоминать, как это было – ночь в огромном центральном зале, множество богато одетых фигур, движущихся медленными вальсирующими шажками, или быстрыми, как полька. (DT 1)

If anyone would have had guts enough to go out on the East Road and stand against the Wolves—not to mention enough trum to get others to go with him—I’d bet my money on Jamie Jaffords.” / “Trum?” / Tian thought about how to explain it. “If’ee was to stick your head in a rock-cat’s mouth, that’d take courage, wouldn’t it?” / It would take idiocy was what Eddie thought, but he nodded. / “If ‘ee was the sort of man could convince someone else to stick his head in a rock-cat’s mouth, that’d make you trum. Your dinh’s trum, ain’t he?” / Eddie remembered some of the stuff Roland had gotten him to do, and nodded. Roland was trum, all right. He was trum as hell. Eddie was sure the gunslinger’s old mates would have said the same. — Если у кого и хватило бы смелости выйти на Восточную Дорогу и сразиться с Волками, не говоря уже о незаурядном траме, я бы смело поставил все свои деньги на Джейми Джаффордса. / – Трам? / Тиан подумал немного, как лучше объяснить. – Положим, реши ты сунуть голову в пасть горной кошке, для этого понадобилось бы мужество, так? / Эдди решил, что для этого понадобилась редкая тупость, но кивнул в знак согласия. – Так вот, а если ты такой человек, что сможешь убедить другого сунуть голову в пасть кошки, тогда ты и есть трам. Ваш дин как раз такой, так? / Эдди вспомнил несколько случаев, когда Роланд убеждал его сделать кое-что эдакое, и кивнул. Уж кто-кто, а Роланд ещё какой трам. Можно сказать, редкий трам. Эдди был убеждён, что давние товарищи Стрелка, сказали бы о нём то же самое. (ТБ 5)

“And this Stranger, does he have a name?” / “O, he is named.” / “And what is his name?” / “Legion,” the man in black said softly, and somewhere in the easterly darkness where the mountains lay, a rock-slide punctuated his words and a puma screamed like a woman. The gunslinger shivered and the man in black flinched. — Этот Незнакомец, имя у него есть? / – О, имя есть. / – И как же его зовут? / – Легион, – мягко произнёс человек в чёрном, и его слова как будто подчеркнул грохот обвала, скозь темноту донёсшийся от горной гряды к востоку. И ещё крик пумы, похожий на крик женщины. Стрелка пробила дрожь, а человека в чёрном передёрнуло. (ТБ 1, r.)

“They’re Slow Mutants,” the gunslinger said. “I don’t think they’ll bother us. They’re probably just as frightened of us as we are of—” / One of the forms broke free and shambled toward them, glowing and changing. The face was that of a starving idiot. The faint naked body had been transformed into a knotted mess of tentacular limbs with suckers. — Это Медленные Мутанты, я не думаю, что они потревожат нас. Они скорее всего испугались нас ничуть не меньше, чем мы их… / Одно из существ сдвинулось с места и пошло навстречу, поблёскивая и изменяясь. Его лицо было лицом истощённого идиота. Тощее голое тело превратилось в бугристую массу щупальцеподобных конечностей с присосками. (ТБ 1)